Я убиваю - Страница 13

5

Фрэнк Оттобре проснулся и понял, что у него есть тело, лежащее под простыней в чужой кровати, в чужом доме, в чужом городе.

И тотчас его пронзило воспоминание, будто луч солнца сквозь жалюзи, и снова охватила, как накануне вечером, печаль. Если и существовал еще мир за окном, а в нем – какой-то способ забыться, то его ум отказывался признавать и то, и другое. Зазвонил телефон на столике у кровати. Он повернулся в постели и потянулся к мигающей лампочке на аппарате.

– Алло?

– Привет, Фрэнк.

Он закрыл глаза, и перед ним сразу же возникло лицо человека на другом конце линии. Плоский нос, русые волосы, пристальный взгляд, запах крема после бритья, ленивая походка, темные очки и серый костюм, который превратился едва ли не в униформу.

– Привет, Купер.

– Знаю, для тебя это рано, но я был уверен, что ты уже проснулся.

– Ну да… Что случилось?

– Да всякого хватает! Полный бред. Работаем сутками без перерыва, а толку мало. Чтобы выкрутиться, нужно бы вчетверо больше людей. Все стараются делать вид, будто ничего не случилось, но боятся. И в общем-то они неправы, потому что мы сами тоже боимся.

Он помолчал.

– Ну, а ты-то как там?

Да, я-то как?

Фрэнк задал этот вопрос сам себе, словно только сейчас вспомнил, что жив.

– Вроде все в порядке… Сижу тут, в Монте-Карло, коротаю время с денежными мешками. Единственная опасность – рискую тоже почувствовать себя богачом среди всех этих миллиардеров. Вот если захочется вдруг купить сорокаметровую яхту и это не покажется мне безумием, значит, пора сваливать отсюда.

Он поднялся с кровати, держа телефон возле уха, и не одеваясь, направился в ванную комнату. Сел в полумраке на унитаз.

– Если удастся купить, расскажешь, как это делается, я тоже попробую.

Купер уловил в голосе Фрэнка горькую иронию и решил подыграть.

Фрэнк представил, как тот сидит в своем кабинете у телефона, слегка улыбаясь, и на лице написано огорчение за него. В общем такой, как всегда. А он, Фрэнк, напротив, определенно шел ко дну, и оба это знали.

Немного помолчали, потом Фрэнк отчетливо услышал тяжелый вздох – Купер перестал притворяться. Голос его зазвучал тверже и тревожнее.

– Фрэнк, не кажется ли тебе…

Он знал, что услышит, и сразу же прервал.

– Нет, Купер. Нет кажется. Я не собираюсь возвращаться. Пока слишком рано.

– Фрэнк, Фрэнк, Фрэнк! Прошел уже почти год. Сколько, по-твоему, нужно, чтобы…

Слова друга не достигли сознания Фрэнка, затерявшись в огромном пространстве между ним, Америкой и космическим вакуумом. Он услышал только собственные мысли.

И действительно, сколько времени, Купер? Год, столетие, миллион лет? Сколько нужно человеку, чтобы забыть, что он разбил две жизни?

– К тому же, Гомер ясно сказал: можешь вернуться на службу, когда захочешь, если тебе нужно. Ты здесь был бы нужен, в любом случае. Только небу известно, как необходимы здесь такие, как ты. Не находишь ли, что быть тут и почувствовать себя частью чего-то, когда все закончится…

Голос Фрэнка был подобен удару острейшего клинка. Он отсекал любую попытку достучаться к нему.

– Купер, когда все это кончится, останется только одно…

Купер молчал, как человек, у которого рвется наружу вопрос, но он не решается задать его даже шепотом. Потом его голос долетел до Фрэнка, и все пространство между Монте-Карло и Америкой не сравнить было с расстоянием, разделявшем их.

– В чем дело, Фрэнк, ради бога?

– Бог тут не при чем. Это касается только меня. Меня и только меня. И ты знаешь, что на этой войне в плен не берут.

Он отодвинул трубку от уха и посмотрел в полутьме на свой палец, прерывающий связь.

Перевел взгляд на отражение своего обнаженного тела в зеркале ванной: босые ступни на холодном мраморном полу, мускулистые ноги, потухшие глаза, иссеченный красноватыми шрамами торс.

Рука медленно, словно сама собой, поднялась и коснулась шрамов, а услужливая память воспроизвела то, что он постоянно носил в себе.

Очнувшись, Фрэнк прежде всего увидел лицо Гарриет. Потом из тумана медленно выплыло лицо Купера. А когда удалось рассмотреть комнату, он обнаружил невозмутимого Гомера Вудса, сидевшего в кресле у стены напротив кровати: волосы зачесаны назад, очки в золотой оправе, голубые глаза смотрят на него без всякого выражения.

Он повернул голову к жене и понял, как во сне, что это больничная палата. Зеленоватый свет, проникавший сквозь жалюзи, букет цветов на столике, трубки, прикрепленные к руке, монотонное тиканье аппарата наблюдения за больным – все вокруг поплыло… Он хотел заговорить, но не смог вымолвить ни слова.

Гарриет приблизилась и, близко наклонившись к его лицу, положила руку ему на лоб. Он почувствовал прикосновение, но не услышал ее слов, потому что опять провалился туда, откуда только что вернулся.

Когда же он снова пришел в сознание и смог заговорить, Гомер Вудс стоял тут же, рядом с Гарриет.

Купера не было.

Освещение в комнате изменилось, свет был дневной – того же дня или другого, он не знал. Сколько времени, стал соображать он, могло пройти с его последнего пробуждения и оставался ли Гомер все это время здесь? Одет он был так же, и выражение лица – то же. Фрэнк вспомнил, что никогда не видел на нем другой одежды и иного выражения на лице. Наверное, у Гомера дома был шкаф, полный совершенно одинаковых костюмов. В офисе его звали «Мистер Эскимос» – за голубые глаза, такие же стекловидные, как у собак в эскимосских санных упряжках.